23/IX-1944
Сразу после завтрака на лодку заявился вдрызг пьяный комендант. Он уговорил капитана выйти на пирс и долго его там упрашивал о чём-то. Мимо проходили члены экипажа – кто на борт, кто на берег, а он воровато озирался, пытался брать Змея под руку и старательно заглядывал ему в глаза. В конце концов, капитан громко сказал ему «да» несколько раз, но добавил, что не раньше, чем тот проспится. Штурмбаннфюрер расплылся в улыбке, ещё раз нервно оглянулся, сказал «яволь» и «хайль Гитлер», после чего заплетающейся походкой отправился по дороге в джунгли. Было очевидно, что начинающаяся жара по пути развезёт его ещё больше, и что трезветь ему предстоит где-нибудь под кустом или на обочине.
Змей, брезгливо отряхнув рукав, подозвал своих помощников, штурмана, боцмана и меня.
– А где механик? – спросил он.
– Гейнц в дизельном отделении, герр капитан.
Наш инженер-механик Дривер действительно все эти дни не столько времени провёл на пляже, сколько внутри лодки. Он очень любит её и всегда находит для себя какую-нибудь работу. В итоге мы стоим, готовые к выходу в море в любую минуту: батарея заряжена, дизеля в отменном состоянии. Он очень переживает за капитанский перископ, но сделать ничего не может. В работе ему всегда помогают машинист-мааты и кто-нибудь из матросов.
– Ладно. Знаете, что он мне предлагал за рейс в Бразилию? Я имею в виду этого Дитца. Ни за что не угадаете. Сокровища.
– Сокровища? – удивился Первый номер.
– Ага. Золото, серебро… Мол, давайте отплывём немедленно в Бразилию или Венесуэлу – ему, дескать, всё равно, а за это он сделает меня миллионером. И экипажу, сказал, достанется.
– Клад капитана Флинта, – вставил Герхард, выпучив глаза.
Флинта? А кто такой Флинт? Все засмеялись, а Змей покрутил пальцем у виска:
– По-моему, он просто допился. Что скажете?
– Похоже на то, капитан, – сказал Фогель. – А по мне так пусть и дальше пьёт. Раньше сдохнет. Свою миссию он выполнил. Командование над эсэсовцами примет Циммель, он, кажется, не совсем ещё конченый.
– Согласен, Клаус.
Я впервые услышал, чтобы Змей обращался к первому помощнику по имени. Герхард Финцш спросил:
– А что дальше, герр капитан?
– А ничего. «Шатёр» запущен день в день. Через пять суток после запуска сюда прибудет летающая лодка. Но ведь о запуске нужно доложить. А это мы можем сделать, только находясь снаружи «шатра». Поэтому завтра выходим в море и отправляем радиограмму – ту самую, про квадрат AL7183. Заодно убедимся, что «шатёр» по-прежнему работает. Или не работает. Что будет дальше – пока секрет.
Вот как? А «шатёр»? Он же не даст...
– Разрешите вопрос, герр капитан? Но как же самолёт найдёт остров, если он не виден снаружи? – спросил я.
– Ну… – Змей сделал рукой неопределённый жест. – Во-первых, у этого лётчика есть точные координаты, – он выделил слово «этого». – Он знает, как попасть прямо в «шатёр». А во-вторых, об этом должен был думать не я, и не вы, а координатор проекта.
– А кто координатор проекта? – поинтересовался Герхард.
– Не скрою, – ответил Змей. – Скажу. Вы спрашиваете – кто? Ответ: кто надо.
Мы опять засмеялись, в том числе и всегда невозмутимый Фогель.
– Нужно вечером обеспечить присутствие всего экипажа на борту, чтоб никто не заночевал где-нибудь на острове, – сказал капитан. – Выйдем, дадим радиограмму, примем ответ. Потом вернёмся к доктору и дальше действуем по указаниям. А скорее – по обстоятельствам.
– А сокровища? – напомнил Финтцш.
Капитан только рассмеялся.
– Успокойтесь, Герхард. Какие сокровища? Вы мало видали в жизни горьких пьяниц? Это же бред конченого алкоголика. Спросите у Ганса, вон он идёт.
– А что я у него спрошу? Мол, так и так, унтерштурмфюрер, позвольте поинтересоваться, вот ваш комендант хочет уплыть с острова и расплатиться за это сокровищами, скажите, пожалуйста, врёт он или нет? Так, что ли?
Мы все захохотали.
– С сокровищами разберёмся после, господа серые волки. Равно как и с нашей дальнейшей судьбой. Мы до сих пор не знаем, что творится с миром и с Германией – что же мы можем определённого сказать о себе?
При этих словах все сразу сделались серьёзными.
Про себя я решил, что именно сегодня наведаюсь в северную часть острова. Вдруг завтра мы уйдём и больше не вернёмся? Мне очень хочется прикоснуться к кусочку тайны.
Ганс пришёл с очередной дурацкой идеей: соревнования по стрельбе в зачёт всё той же спартакиады между «вашими» и «нашими».
– ...или по плаванию, если вы боитесь проиграть и думаете, что это нечестно. Наши парни и впрямь здорово стреляют – они будут охранять пловцов от акул!
Капитан сказал ему, что экипажу необходимо готовиться к выходу в море, и Ганс ушёл, разочарованный. По пути он дважды выстрелил из парабеллума в какую-то пичужку на ветке, но промазал. И вообще – какие соревнования, по какой, к чёрту, стрельбе, когда у них у всех руки от пьянства трясутся?
Герхард увёл меня к старому разбитому кораблю, который почти наполовину засосало в песок. Мы остановились у растрескавшихся и позеленевших шканцев, над нами громоздилась густая листва деревьев со свисающими лианами. Птицы орали, не переставая, тёплый ветерок гнал по зеркалу воды лёгкую рябь. Обернувшись по сторонам и как бы убедившись, что нас никто не слышит, Герхард спросил:
– Гейнц, ты веришь нашему капитану?
При этом он прищурился – ну почти совсем как Змей.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился я.
– А то, что он, несомненно, ведёт двойную игру. Не понимаешь?
Он словно ковырнул мои сокровенные мысли, которым не нашлось места даже в дневнике.
– Помнишь, мы гадали о заговоре против фюрера? Так вот, Змей выполняет здесь задание фюрера, но, несомненно, и что-то ещё. То ли он действует сам, то ли за ним ещё кто-то стоит – неважно. Главное, что он думает о новой Германии.
– А что ты понимаешь под новой Германией? – спросил я. – Нового фюрера и Четвёртый вечный рейх? Он с тобой уже говорил?
– Да, – ответил Герхард. – Говорил. Я пойду с ним.
– Против кого? Против фюрера?
– Не «против кого», а «за кого», – терпеливо объяснил Герхард. – В новой Германии я, как и фон Рёйдлих, вижу, прежде всего, германский народ.
– А фюрер? – я хитро прищурился.
– Знаешь, Гейнц, я нашёл для себя хорошее оправдание. Сказать? (Я кивнул). Так вот: я присягал не фюреру, а германскому народу и Германии. Да, в лице фюрера, но ведь так принято – присягать тому, кто в данный момент возглавляет народ, вот и всё. Однако мой отец и моя мать мне куда ближе, чем фюрер, честно тебе скажу, ты уж прости. А Германия состоит из таких вот отцов и матерей, а также из их детей – из нас с тобой. Понимаешь?
С минуту мы смотрели прямо друг другу в глаза. Молчание нарушил Герхард.
– С ним Фогель, как ты сам догадываешься. Теперь ещё и я. Мне хочется, чтоб ты тоже был на нашей стороне, где все офицеры экипажа. Тогда и штурман, и боцман…
– А инженер-механик? – перебил я.
Кажется, я понимаю, почему Змей так много разговаривал со мной. И Герхард завёл этот диалог не просто так…
– Не знаю, – чистосердечно признался Герхард. – Но уверен, что он тоже. Лейтенант Дривер вообще один из самых честных людей, каких я только видел. Просто он любит свою лодку, наверно, больше Германии, и уж конечно, больше фюрера.
Тут Финцш широко улыбнулся. От этого мне сразу стало легче на душе, хотя от всего сказанного Герхардом сильно попахивало крамолой и государственной изменой.
– И что дальше? – снова спросил я.
– Пока не знаю, Гейнц. Но скажи, ты веришь капитану? Ты веришь ему как моряку и как человеку?
Это был самый простой вопрос из всех заданных. Я даже не сразу сообразил, что именно с него Герхард и начал.
– Да, – ответил я. – Верю.
– Ну, вот и поговорили, – облегчённо произнес Герхард. – Такие, как Змей, как раз и есть элита Кригсмарине. И это не заговор, я тебе точно говорю. Это другое. Пошли на пирс. Мы хотели ещё прогуляться к северному берегу, не забыл?
Пишу поздно вечером. Никуда мы не пошли. Страшно болит голова, не пойму отчего. Лягу спать.
читать дальше
