После этого рассказа у капитана вашего корвета на полчаса отнялся его персональный брашпиль - ни туда, ни сюда. С трудом выжив, передаю содержимое. Страдайте тоже.
В 1982 году Ларри Уолтерс, пенсионер из Лос-Анджелеса, решил осуществить давнюю мечту - полететь, но не на самолёте. Он изобрёл собственный способ путешествовать по воздуху. Уолтерс привязал к удобному креслу сорок пять метеорологических шаров, наполненных гелием, каждый из которых имел метр в диаметре. Уселся в кресло, взяв запас бутербродов, пиво и дробовик. По сигналу его друзья отвязали верёвку, удерживавшую кресло. Ларри Уолтерс собирался плавно подняться всего на тридцать метров, однако кресло, как из пушки, взлетело на пять километров.
Соседи обсуждают, звонить ли 911. А зачем? Ну, человек улетел. Летать не запрещено. Закон не нарушен. Насилия не было. Америка - свободная страна. Хочешь летать - лети хоть к чёртовой матери.
Часа через четыре диспетчер ближнего аэропорта слышит доклад пилота с заходящего лайнера:
- ...Да, кстати, парни, вы в курсе, что у вас тут в посадочном эшелоне какой-то мудак летает на садовом стуле?
- Что-что? - переспрашивает диспетчер, галлюцинируя от переутомления.
- Летает, говорю. Вцепился в свой стул. Всё-таки аэропорт... Вот я и подумал, мало ли что...
- Командир, - поддаёт металла диспетчер, - у вас проблемы?
- У меня? Никаких, всё нормально.
- Вы не хотите передать управление второму пилоту?
- Зачем? - изумляется командир. - Вас не понял.
- Борт 1419, повторите доклад диспетчеру!
- Я сказал, что у вас в посадочном эшелоне мудак летает на садовом стуле. Мне не мешает. Но ветер, знаете...
Диспетчер врубает громкую трансляцию. У старшего смены квадратные глаза. В начало полосы с воем мчатся пожарные и скорая помощь. Полоса очищена, движение приостановлено: ещё бы, экстренная ситуация. Но лайнер садится в штатном режиме. По трапу взбегают фэбээровец и психиатр.
Доклад со следующего борта:
- Да какого ещё хрена тут у вас козёл на воздушных шариках путь загораживает?! Вы вообще за воздухом следите?
В диспетчерской тихая паника: похоже, что неизвестный психотропный газ над аэропортом.
- Спокойно, кэптен. А кроме вас, его кто-нибудь видит?
- Мне что, бросить штурвал и идти в салон опрашивать пассажиров, кто из них ослеп?
- Почему вы считаете, что они могут ослепнуть? Какие ещё симптомы расстройств вы можете назвать?
- Земля, я ничего не считаю, я просто сказал, что эта гадская птица на верёвочках работает воздушным заградителем. А расстройством я могу назвать работу с вашим аэропортом.
Диспетчер трясёт головой и выливает на неё стакан воды (а перепутав руки, ещё и чашечку кофе: он утерял самоконтроль).
Третий самолёт:
- Да, и ещё хочу поделиться с вами тем наблюдением, джентльмены, что удивительно нелепо и одиноко выглядит на этой высоте человек без самолёта...
- Вы в каком смысле?!!
- О!.. И в прямом, и в философском... и в аэродинамическом.
В диспетчерской пахнет крутым первоапрельским розыгрышем, но календарь дату не подтверждает.
Четвёртый борт леденяще вежлив:
- Земля, докладываю, что только что какой-то парень чуть не влетел ко мне в левый двигатель, создав угрозу аварийной ситуации. Не хочу засорять эфир при посадке. По завершении полёта буду обязан составить письменный доклад.
Диспетчер смотрит в воздушное пространство взглядом Медузы Горгоны, убивающей всё, что движется.
- ...И скажите студентам, что если эти идиоты будут праздновать Хэллоуин рядом с посадочной глиссадой, то это добром не кончится! - просит следующий воздушный корабль.
- Сколько их?
- А я почём знаю?
- Спокойно, борт. Доложите по порядку. Что вы видите?
- Посадочную полосу вижу хорошо.
- К чёрту полосу!
- Не понял... В смысле?
- Продолжайте посадку!!
- А я что делаю?! Земля, у вас там всё в порядке?
- Доложите, вы наблюдаете неопознанный летательный объект?
- А чего тут не опознать-то? Очень даже опознанный.
- Что это?
- Человек.
- Он что, суперйог какой, что он там летает?
- А я почём знаю, кто он такой...
- Так. По порядку. Где вы его видите?
- Уже не вижу.
- Почему?
- Потому что улетел.
- Кто?
- Я.
- Куда?
- Земля, вы с ума сошли?! Вы мозги вообще включаете? Я захожу к вам на посадку!
- А человек где?
- Который?
- Который летает!!!
- Это что... А-а, так это вы его запустили? А на хрена? Я не понял...
- Он - был?
- Летающий человек?
- Да!!!
- Конечно, был! Что ж я, псих?..
- А сейчас?
- Мне некогда за ним следить! Откуда я знаю, где он! Напустили чёрт те кого в посадочный эшелон и ещё требуют следить за ними! Плевать мне, где он сейчас болтается!
- Спокойно, кэптен. Вы можете его описать?
- Мудак на садовом стуле!
- А почему он летает?
- А потому что он мудак! Вот поймайте и спросите, почему он, тля, летает!
- Что его в воздухе-то держит? - в отчаянии надрывается диспетчер. - Какая етицкая сила? Какое летательное средство??? Не может же он на стуле летать!!!
- Так у него к стулу шарики привязаны.
Далее следует непереводимая игра слов. Стово "balls" имеет несколько значений... и диспетчер понял, что воздухоплаватель привязал яйца к стулу, а посему требует объяснить ему причину подъёмной силы этого сексомазахизма.
- Его что, Господь в воздухе за яйца держит, что ли?!
- Сэр, я придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации и не совсем вас понимаю, сэр, - политкорректно отвечает борт. - Он привязал к стулу воздушные шарики, сэр. Видимо, они надуты лёгким газом.
- Откуда у него шарики?
- Это вы мне?
- Простите, кэптен. Мы просто хотим проверить. Вы можете его описать?
- Ну... парень. Нестарый мужчина. В шортах и рубашке.
- Так. Он белый или чёрный?
- Он синий.
- Кэптен? - диспетчер окончательно обескуражен. - Что значит - синий?!..
- Вы знаете, какая тут температура за бортом? Попробуйте сами полетать без самолёта.
Этот радиообмен в сумасшедшем доме идёт в ритме рэпа. Воздушное движение интенсивное. Диспетчер просит таблетку от шизофрении. Прилётные рейсы адресуют на запасные аэропорты. Вылеты задерживаются.
...На радарах - ничего! Ибо человек маленький и не железный, шарики маленькие и резиновые.
Связываются с авиабазой. Объясняют и клянутся; врач в трубку подтверждает.
Поднимают истребитель.
...Наш воздухоплаватель в преисподней над бездной, в прострации от ужаса, околевший и задубевший, судорожно дыша ледяным разрежённым воздухом, предсмертным взором пропускает ревущие рядом на снижении лайнеры. Он слипся и смёрзся воедино со своим крошечным креслицем, его качает и таскает, сознание закуклилось.
Очередной рёв раскатывается громче, и рядом в ста метрах пролетает истребитель. Голова лётчика в просторном фонаре с любопытством поворачивается в его сторону. Вдали истребитель закладывает разворот, и на обратном пролёте пилот крутит пальцем у виска.
Этого наш бывший лётчик-курсант стерпеть не может; зрительный центр в мёрзлом мозгу передает команду на впрыск адреналина, сердце толкает кровь, и он показывает пилоту средний палец.
- Живой, - неодобрительно докладывает истребитель на базу.
Ну... поднимают полицейский вертолёт.
А уже вечереет... Темнеет! Холодает. И вечерним бризом, согласно законам метеорологии, шары медленно сносит к морю. Он дрейфует уже над берегом. Из вертолёта орут и машут! За шумом, разумеется, ничего не слышно. Сверху пытаются подцепить его крюком на тросе, но мощная струя от винта сдувает шары в сторону, креслице болтается враскачку, как бы не вывалился!...
И спасательная операция завершается по его собственному рецепту, что в чём-то даже обидно... Вертолёт возвращается со снайпером, слепит со ста метров прожектором, и снайпер простреливает верхний зонд. Потом ещё один. Смотрят с сомнением... Снижается?
Внизу уже болтаются все береговые катера. Вольная публика на произвольных плавсредствах наслаждается зрелищем и мешает Береговой охране. Головы задраны, и кто-то уже упал в воду.
Третий шарик с треском лопается, и снижение грозди делается явным.
На пятом простреленном шаре наш парень с чмоком и брызгами шлёпается в волны.
Но верёвки, на которых висели сдутые шары, запутались в высоковольтных проводах, что вызвало короткое замыкание. Целый район Лонг-Бич остался без электричества.
Фары светят, буруны белеют, катера мчатся! Его вытраливают из воды и начинают отдирать от стула.
Врач щупает пульс на шее, смотрит в зрачки, суёт в нос нашатырь, колет кофеин с глюкозой и релаксанты в вену. Как только врач отворачивается, пострадавшему вливают стакан виски в глотку, трут уши, бьют по морде... и лишь тогда силами четырёх матросов разжимают пальцы и расплетают ноги, закрученные винтом вокруг ножек стула.
Под пыткой он начал приходить в себя (в смысле, массаж). Самостоятельно стучит зубами. Улыбается, когда в каменные от судороги мышцы вгоняют булавки. И, наконец, произносит первое непечатное слово. То есть жизнь налаживается.
...Когда на набережной его перегружают в "скорую", и фотовспышки прессы слепят толпу, пронырливой корреспондентке удаётся просунуть микрофон между санитаров и крикнуть:
- Скажите, зачем вы всё-таки это сделали?
И он ответил: "Ну... нельзя же всё время сидеть без дела..."
P.S. Ларри Уолтерс был удостоен премии Дарвина.