«Море, может быть, потому, что оно солёное, делает грубой оболочку, но оставляет нежной сердцевину души своих слуг. Старое море; море давних лет, чьи слуги были преданными рабами и шли от юности к сединам или к неожиданной могиле, не раскрывая книгу жизни, ибо они могли видеть вечность, отражённую стихией, которая давала жизнь и приносила смерть.
Подобно прекрасной и своевольной женщине, прежнее море было чудесно своими улыбками, непреодолимо в своём гневе, прихотливо, обольстительно, безрассудно, безответно; его любили, его боялись. Оно чаровало, дарило радость, тихо внушало безграничную верность; потом, во внезапном и беспричинном гневе, оно убивало. Но его жестокость искупалась прелестью его непостижимой тайны, безмерностью его обещаний, волшебной властью сулимого им благоволения. Сильные люди с детскими сердцами были верны ему, были рады жить его милостью, умереть его волей.
Таким было море до той поры, как французский гений привёл в движение египетские мускулы и прорыл плачевный, но полезный ров. Огромный полог дыма, выпущенный несчётными пароходами, распростёрся над беспокойным зеркалом Бесконечности. Рука инженера сорвала покров с ужасной красоты, чтобы жадные и вероломные купцы могли набивать себе карманы. Тайна была разрушена. Как и все тайны, она жила только в сердцах своих поклонников.
Сердца изменились; изменились люди. Некогда любящие и преданные слуги вооружились огнём и железом и, победив страх в собственных, сердцах, сделались расчётливой толпой холодных и требовательных хозяев. Море прошлого было несравненно прекрасной любовницей с непостижимым лицом, с жестокими и обещающими глазами. Море наших дней — изнурённый труженик, изборождённый и обезображенный взбаламученными следами грубых винтов, у которого похищены покоряющие чары его громадности, у которого отняты его красота, его тайна и его обеты».
Автора этих строк, пожалуй, называть не надо...