Тяжёлые двустворчатые ворота настежь.
Специальная хитрая здоровенная гермодверь тоже. Приподнята и открыта вбок.
С «улицы» доносится пряный запах летней камчатской листвы. Внутри «сарая» прохлада: температура не выше и не ниже, влажность не выше стольки-то.
Всё надраено, всё блестит. Впрочем, у нас там всегда всё надраено и блестит. Специфика-с. Ни пылинки, ни соринки.
– Идут!
Идут. Входят. Он впереди, маленький такой, в очках. На рукавах пятьсот галунов и большие звёзды, внутри которых серп и молот. На адмиральских погонах герб СССР. За ним куча народу в самых разных званиях, самый «мелкий» – капитан 2 ранга.
И чешут ко мне, потому что я самый первый, мимо не пройдёшь.
Я даже не допущен ещё был, потому что спецобучение не прошёл. Просто надо было кинуть лейтенанта под танк, вот и кинули. Без гранаты. «Да ты не ссы, никаких вопросов не будет, он же никаких тонкостей не знает».
– Товарищ Адмирал Флота Советского Союза, ответственный за рабочее место номер один лейтенант Завражный!
– Здравствуйте, лейтенант.
И руку протягивает.
– Здравия желаю, тащ адмирал!
Рукопожатие. Ладонь мягкая; взгляд пронзающий и умный.
– Что за рабочее место, лейтенант?
– Рабочее место для проведения технического обслуживания специальных изделий ТВ8!
– Ясно. А скажи-ка, лейтенант, знаешь такой авианосец – «Энтерпрайз»?
«Энтерпрайз»? Как раз таки знаю, но при чём тут...
– Так точно, тащ адмирал! Бортовой номер CVN-65, водоизмещение семьдесят три тысячи пятьсот тонн, максимальная ско...
– Стоп. Достаточно.
Главком поворачивается к какому-то капразу и говорит, кивая в мою сторону:
– Видишь? Лейтенант знает, а ты – нет. Тютя.
И они пошли дальше. К рабочему месту номер два.
На следующий день мне в служебную карточку вписали благодарность от главнокомандующего Военно-морским флотом СССР. Это было 7 июля 1983 года.
В каждой шутке есть доля шутки, но руку я действительно три дня не мыл. Из принципа.
Потому что внезапно выяснилось, что я не тютя. И подтвердил это не кто-то там, а Сергей Георгиевич Горшков.
Вот так.