Среди таверны, суеты её и крика,
Склонившись над столом, сидит старик – он
Один – газета перед ним и больше никого.
Унижен жалкой старостью, он думает, как мало
Он радовался в те года, когда не миновала
Пора красы, и сил, и разума его.
Он чувствует, что постарел, об этом помнит поминутно.
Но всё же юности пора – она как будто
Была вчера. Ничтожный срок, ничтожный срок.
Всё осмотрительность – она всю жизнь его водила за нос, –
А он ей верил, как безумец, этой лгунье, что смеялась:
"До завтра подождёшь. Ещё вся жизнь осталась впрок".
И сколько он порывов обуздал в себе отказом
От радости возможной, и его безмозглый разум
Все упущенья днесь высмеивают в нём.
Но от печальных воспоминаний вдруг головокруженье
Он ощутил. И вот он средь кофейни,
На стол облокотясь, забылся сном.
Кавафис Константинос
