Жара. Нечасто весной вот так жарко... Отделение банка в центре Киева.
Охранник скучающим взглядом смотрел на монитор.
На пороге появился дед. Обычный дед, ничего примечательного. В руках пакет, летняя рубашка, отутюженные брюки и на голове белая кепка чуть на сторону, на манер фуражки.
– Сынок, а тут за квартиру можно заплатить?
– Угу, – ответил охранник, даже не повернув головы к посетителю.
– А где, сынок? Подскажи, а то я тут впервой.
– У окошка, – раздражённо ответил охранник.
– Ты бы мне пальцем показал, а то я без очков плохо вижу…
Охранник, не поворачиваясь, просто махнул рукой в сторону кассовых окошек:
– Там.
Дед в растерянности стоял и не мог понять, куда именно ему идти. Охранник повернул голову к посетителю, смерил его взглядом и презрительно мотнул головой:
– Вот ты чего встал? Неужели не видно? Вон окошки, там и плати.
– Ты не серчай, сынок, я же думал, что у вас тут порядок какой есть, а теперь понятно, что в любом окошке могу заплатить.
Дед медленно пошёл к ближайшему окошку.
– С вас триста сорок пять гривен и пятьдесят пять копеек, – сказала кассир.
Дед достал видавший виды кошелёк, долго в нём копался и после выложил купюры. Кассир отдала деду чек.
– И что, сынок, вот так сидишь сиднем целый день? Ты бы работу нашёл лучше, – дед внимательно смотрел на охранника.
Охранник повернулся к деду:
– Ты что, издеваешься, дед? Это и есть работа.
– А-а, – протянул дед, продолжая внимательно смотреть на охранника.
– Отец, вот скажи мне, тебе чего ещё надо? – раздражённо спросил охранник.
– Тебе по пунктам или можно всё сразу? – спокойно ответил дед.
– Не понял… – охранник повернулся и внимательно посмотрел на деда. – Ладно, дед, иди, – сказал он через секунду и опять уставился в монитор.
– Ну, тогда слушай: двери заблокируй и жалюзи на окна опусти.
– Не по… – охранник повернулся и прямо на уровне глаз увидел ствол пистолета. – Да ты чего… да я щас!..
– Ты, сынок, шибко не ерепенься; я с этой пукалки раньше с сорока метров в пятикопеечную монету попадал. Конечно, сейчас годы не те, но да и расстояние между нами, поди, не сорок метров, уж всажу тебе прямо между глаз и не промажу, – спокойно ответил дед. – Сынок, тебе, часом, по два раза повторять не нужно? Али плохо слышишь? Блокируй двери, жалюзи опусти.
На лбу охранника проступили капельки пота.
– Дед, ты это серьёзно?
– Нет, конечно, нет! Я понарошку тыкаю тебе в лоб пистолетом и прошу заблокировать двери, а также сообщаю, что грабить я вас пришёл. Ты, сынок, только не нервничай, лишних движений не делай. Понимаешь, у меня патрон в стволе, с предохранителя снят, а руки у стариков – сам знаешь, наполовину своей жизнью живут. Того и гляди, я тебе ненароком могу и поменять давление в черепной коробке, – сказал дед, спокойно глядя в глаза охраннику.
Охранник протянул руку и нажал две кнопки на пульте. В зале банка послышался щелчок закрывающейся входной двери, и на окна начали опускаться стальные жалюзи. Дед, не отворачиваясь от охранника, сделал три шага назад и громко крикнул:
– Внимание! Я не причиню никому вреда, но это ограбление!!!
В холле банка наступила абсолютная тишина.
– Я хочу, чтобы все подняли руки вверх, – медленно произнёс дед.
В холле находилось человек десять клиентов. Две мамаши с детьми примерно лет пяти. Два парня не более двадцати лет, с девушкой. Пара мужчин. Две женщины бальзаковского возраста и миловидная старушка.
Одна из кассиров опустила руку и нажала тревожную кнопку.
– Жми, жми, дочка. Пусть собираются, – спокойно сказал дед. – А теперь все выйдите в холл.
– Лёнь, ты чего это удумал? Сбрендил окончательно на старости лет, что ли? – миловидная старушка явна была знакома с грабителем.
Все посетители и работники вышли в холл.
– А ну, цыц, понимаешь, тут, – серьёзно сказал дед и потряс рукой с пистолетом.
– Не, ну вы гляньте на него! «Грабитель»… ой, умора, – не унималась миловидная старушка.
– Старик, ты чего, в своём уме? – сказал один из парней.
– Отец, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – спросил мужчина в тёмной рубашке.
Двое мужчин медленно двинулись к деду. Ещё секунда – и они вплотную подойдут к грабителю… И тут, несмотря на возраст, дед очень быстро отскочил в сторону, поднял руку вверх и нажал на спуск. Прозвучал выстрел. Мужчины остановились. Заплакали дети, прижавшись к матерям.
– А теперь послушайте меня. Я никому и ничего плохого не сделаю; скоро всё закончится; сядьте на стулья и просто посидите.
Люди расселись на стулья в холле.
– Ну вот, детей из-за вас напугал, тьху ты. А ну, мальцы, не плакать, – дед весело подмигнул детям.
Дети перестали плакать и внимательно смотрели на деда.
– Дедуля, как же вы нас грабить собрались, если две минуты назад оплатили коммуналку по платёжке? Вас же узнают за две минуты! – тихо спросила молодая кассир банка.
– А я, дочка, ничего и скрывать-то не собираюсь. Да и негоже долги за собой оставлять.
– Дедушка, вас же милиционеры убьют, они всегда бандитов убивают, – спросил один из малышей, внимательно осматривая деда.
– Меня убить нельзя, потому что меня уже давненько убили, – тихо ответил дед.
– Как это – «убить нельзя»? Вы как Кощей Бессмертный? – спросил мальчуган.
Заложники заулыбались.
– А то! Я даже, может быть, и похлеще твоего Кощея, – весело ответил дед.
– Ну, что там?
– Тревожное срабатывание.
– Так… кто у нас в том районе? – диспетчер вневедомственной охраны изучал список экипажей. – Ага, нашёл. 145-й, приём.
– Слушаю 145-й.
– Срабатывание на улице Богдана Хмельницкого.
– Понял, выезжаем.
Экипаж, включив сирену, помчался на вызов.
– База, ответьте 145-му.
– База слушает.
– Двери заблокированы, на окнах жалюзи, следов взлома нет.
– И это всё?
– Да, База, это всё.
– Оставайтесь на месте. Взять под охрану входы и выходы. Странно… слышь, Петрович, экипаж выехал по тревожке – двери в банк закрыты, жалюзи опущены и следов взлома нет.
– Угу… смотри номер телефона и звони в это отделение. Чо ты спрашиваешь, инструкций не знаешь, что ли?
– Говорят, в ногах правды нет, а ведь и правда, – дед присел на стул.
– Лёнь, вот ты что, хочешь остаток жизни в тюрьме провести? – спросила старушка.
– Я, Люда, после того, что сделаю, готов и помереть с улыбкой, – спокойно ответил дед.
– Тьху ты…
Раздался звонок телефона на столе в кассе. Кассир вопросительно посмотрела на деда.
– Да-да, иди, дочка, ответь и скажи всё как есть – мол, захватил человек с оружием, требует переговорщика, тут с десяток человек и двое мальцов, – дед подмигнул малышам.
Кассир подошла к телефону и всё рассказала.
– Дед, ты ведь и скрыться не сможешь, сейчас спецы приедут, всё окружат, посадят снайперов на крышу, мышь не проскочит, зачем это тебе? – спросил мужчина в тёмной рубашке.
– А я, сынок, скрываться-то и не собираюсь… Я выйду отсюда с гордо поднятой головой.
– Чудишь ты, дед… ладно, дело твоё.
– Сынок, ключи разблокировочные отдай мне.
Охранник положил на стол связку ключей.
Раздался телефонный звонок.
– Эка они быстро работают, – дед посмотрел на часы.
– Мне взять трубку? – спросила кассир.
– Нет, доча, теперь это только меня касается.
Дед снял телефонную трубку.
– Добрый день.
– И тебе не хворать, – ответил дед. – Звание?
– Что – «звание»?
– Какое у тебя звание? В каком чине ты? Что тут непонятного?
– Майор, – послышалось на том конце провода.
– Так и порешим, – ответил дед.
– Как я могу к вам обращаться? – спросил майор.
– Строго по уставу и по званию. Полковник я. Так что так и обращайся: «товарищ полковник», — спокойно ответил дед.
Майор Серебряков провёл с сотню переговоров с террористами, с уголовниками, но почему-то именно сейчас понял, что эти переговоры не будут обычной рутиной.
– Итак, я бы хотел…
– Э, нет, майор, так дело не пойдёт. Ты, видимо, меня не слушаешь. Я же чётко сказал: по уставу и по званию.
– Ну, я не совсем понял, что именно… – растерянно произнёс майор.
– Вот ты чудак-человек!.. Тогда я помогу тебе. «Товарищ полковник, разрешите обратиться?», и дальше – суть вопроса.
Повисла неловкая пауза.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Разрешаю.
– Я бы хотел узнать ваши требования, а также хотел узнать, сколько у вас заложников?
– Майор, заложников у меня пруд пруди и мал мала. Так что ты ошибок не делай. Скажу тебе сразу: там, где ты учился, я преподавал. Так что давай сразу расставим все точки над «i». Ни тебе, ни мне не нужен конфликт. Тебе надо, чтобы все выжили, и чтобы ты арестовал преступника. Если ты сделаешь всё, как я попрошу, тебя ждёт блестящая операция по освобождению заложников и арест террориста, – дед поднял вверх указательный палец и хитро улыбнулся. – Я правильно понимаю? – спросил он.
– В принципе, да, – ответил майор.
– Вот, ты уже делаешь всё не так, как я прошу.
Майор молчал.
– «Так точно, товарищ полковник». Ведь так по уставу надо отвечать?
– Так точно, товарищ полковник, – ответил майор.
– Теперь о главном, майор. Сразу скажу: давай без глупостей. Двери закрыты, жалюзи опущены, на всех окнах и дверях я растяжки поставил. У меня тут с десяток людей. Так что не стоит переть необдуманно. Теперь требования… – дед задумался. – Ну, как сам догадался, денег просить я не буду. Глупо просить деньги, если захватил банк, – дед засмеялся. – Майор, перед входом в банк стоит мусорник, пошли кого-нибудь туда, там конверт найдёте. В конверте все мои требования, – сказал он и положил трубку.
– Это что за херня? – майор держал в руках разорванный конверт. – Бля, это что, шутка?
Майор набрал телефон банка.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Разрешаю.
– Мы нашли ваш конверт с требованиями… Это шутка?
– Майор, не в моём положении шутить, ведь правильно? Никаких шуток там нет. Всё, что там написано – всё на полном серьёзе. И главное, всё сделай в точности, как я написал. Лично проследи, чтобы всё было выполнено до мелочей. Главное, чтобы ремень кожаный, чтоб с запашком, а не эти ваши пластмассовые. И да, майор, времени тебе немного даю, дети у меня тут малые, сам понимаешь.
– Я Лёньку, поди, уже лет тридцать знаю, – миловидная старушка шептала кассиру, – да и с женой его мы дружили. Она лет пять назад умерла, он один остался. Он всю войну прошёл, до самого Берлина. А после так военным и остался, разведчик он. В КГБ до самой пенсии служил. Ему жена его, Вера, всегда на 9-е мая праздник устраивала. Он только ради этого дня и жил, можно сказать. В тот день она договорилась в местном кафе, чтобы стол им накрыли с шашлыком. Лёнька его страсть как любил. Вот и пошли они туда. Посидели, всё вспомнили… она же у него медсестрой тоже всю войну прошла. А когда вернулись... ограбили их квартиру. У них и грабить-то нечего было, что со стариков возьмёшь. Но ограбили, взяли святое – все Лёнькины награды – и увели, ироды. А ведь раньше даже уголовники не трогали фронтовиков, а эти всё подчистую вынесли… А у Лёньки – знаешь сколько наград-то было? Он всегда шутил – мне, говорит, ещё одну медаль или орден если вручить, я встать не смогу. Он в милицию, а там рукой махнули, мол, дед, иди отсюда, тебя ещё с твоими орденами не хватало. Так это дело и замяли. А Лёнька после того случая постарел лет на десять. Очень тяжело он это пережил, сердце даже прихватывало сильно. Вот так вот…
Зазвонил телефон.
– Разрешите обратиться, товарищ полковник?
– Разрешаю. Говори, майор.
– Всё сделал, как вы и просили. В прозрачном пакете на крыльце банка лежит.
– Майор, я не знаю почему, но я тебе верю и доверяю. Дай мне слово офицера. Ты сам понимаешь, бежать мне некуда, да и бегать-то я уже не могу. Просто дай мне слово, что дашь мне пройти эти сто метров, и меня никто не тронет. Просто дай мне слово.
– Даю слово: ровно сто метров тебя никто не тронет, только выйди без оружия.
– И я слово даю: выйду без оружия.
– Удачи тебе, отец, – майор повесил трубку.
В новостях передали, что отделение банка захвачено, есть заложники; ведутся переговоры, и скоро заложников освободят. «Наши съёмочные группы работают непосредственно с места событий…»
– Мил человек, там на крыльце лежит пакет – занеси его сюда. Мне выходить – сам понимаешь… – сказал дед, глядя на мужчину в тёмной рубашке.
Дед бережно положил пакет на стол. Склонил голову. Очень аккуратно разорвал пакет.
На столе лежала парадная форма полковника. Вся грудь была в орденах и медалях.
– Ну, здравствуйте, мои родные… – прошептал дед, и слёзы одна за другой покатились по щекам. – Как же долго я вас искал, – он бережно гладил награды.
Через пять минут в холл вышел пожилой мужчина в форме полковника, в белоснежной рубашке. Вся грудь, от воротника и до самого низа, была в орденах и медалях. Он остановился посередине холла.
– Ничего себе, дедушка, сколько у тебя значков… – удивлённо сказал малыш.
Дед смотрел на него и улыбался. Он улыбался улыбкой самого счастливого человека на свете.
– Извините, если что не так… Я ведь не со зла, а за необходимостью.
– Лёнь, удачи тебе, – сказал миловидная старушка.
– Да, удачи вам, – повторили все присутствующие.
– Деда, смотри, чтоб тебя не убили, – сказал второй малыш.
Мужчина как-то осунулся, внимательно посмотрел на малыша и тихо сказал:
– Меня нельзя убить, потому что меня уже убили. Убили, когда забрали мою веру. Когда забрали мою историю, когда переписали её на свой лад. Когда забрали у меня тот День, ради которого я год жил, чтобы дожить до моего дня. Ветеран – он же одним днём живёт, одной мыслью… Днём Победы… Так вот, когда у меня этот День забрали, вот тогда меня и убили. Меня убили, когда по Крещатику прошло факельное шествие фашиствующей молодёжи. Меня убили, когда меня предали и ограбили; меня убили, когда не захотели искать мои награды. А что есть у ветерана? Его награды… Ведь каждая награда – это история, которую надо хранить в сердце и оберегать. Но теперь они со мной, и я с ними не расстанусь, до последнего они будут со мной. Спасибо вам, что поняли меня.
Дед развернулся и направился к входной двери. Не доходя до неё пару метров, старик как-то странно пошатнулся и схватился рукой за грудь. Мужчина в тёмной рубашке буквально в секунду оказался возле деда и успел его подхватить под локоть.
– Чо-та сердце шалит… волнуюсь сильно…
– Давай, отец, это очень важно!.. Для тебя важно, и для нас всех это очень важно! – мужчина держал деда под локоть. – Давай, отец, соберись. Это, наверное, самые важные сто метров в твоей жизни.
Дед внимательно посмотрел на мужчину. Глубоко вздохнул и направился к двери.
– Стой, отец. Я с тобой пойду, – тихо сказал мужчина в тёмной рубашке.
Дед обернулся:
– Нет. Это не твои сто метров.
– Мои, отец, мои. Ещё как мои. Я афганец.
Дверь, ведущая в банк, открылась, и на пороге показался старик в парадной форме полковника, которого под руку вёл мужчина в тёмной рубашке. И как только они ступили на тротуар, из динамиков заиграла песня «День Победы» в исполнении Льва Лещенко.
Полковник гордо смотрел вперёд, по его щекам катились слёзы, которые капали на боевые награды; губы тихо считали – один, два, три, четыре, пять… никогда ещё в жизни у полковника не было таких важных и дорогих его сердцу метров. Они шли, два воина, два человека, которые знают цену победе, знают цену наградам, два поколения… сорок два, сорок три, сорок четыре, сорок пять… Дед всё тяжелее и тяжелее опирался на руку афганца.
– Дед, держись! Ты воин, ты должен!..
Дед шептал – шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят...
Шаги становились всё медленнее и медленнее. Мужчина уже обхватил старика за туловище рукой.
Дед улыбался и шептал – девяносто шесть, девяносто семь, девяносто восемь… он с трудом сделал последний шаг, улыбнулся и тихо сказал:
– Сто… я смог.
На асфальте лежал старик в форме полковника; его глаза неподвижно смотрели в весеннее небо, а рядом на коленях плакал афганец.
Автор - © Redd
Источник - http://blog.i.ua/user/1826198/1463012/
через igor_em у
pivopotam в 100 метров. Очень мощный рассказ 