Филиппыч влетел к куму со словами «Швэды мои корчú купляють!». И грохнулся на стул.
— Какие корчú, Филиппыч?
— Якие-якие! Наши корчú. И плотють у твердом евре, о то! Повз-границу бачил? — лес попиленный? Сосна. Сосна-а-а!!! А корчú-то осталися! Чуешь, не?
— Не...
— Глупяк! Если корчú повытягвать, можно тым швэдам продать.
Филиппыч лихорадочно курил, шмыгал, бегал по сторонам глазками и красные прожилки на его крепкой морде вздрагивали.
— А на хрена шведам наши корчú?
— Якусь-то пользу с их добывают. Там же одной токо смолы у корчáх! Самая смола!
— И что им с нашей смолы? Чего из неё добыть-то можно?
— Я шо, знаю?! Може, уран; може, аспирин якись-нибудь. Главное — продать корчú, пока войны нема.
Филиппыч — председатель колхоза. Не то у него «Светлый Путь» был, не то какое-то там «Знамя» чего-то. Самого колхоза, конечно, нету давно, а председатель есть. Когда колхоз кончился, как-то само собой оказалось, что единственный владелец всего, что в нём было — Филиппыч. И в «Заветах Ленина» так же вышло, и в «имени Кирова», и вообще кругом. Это, наверно, правильно. Потому что, если на всех делить — никому ничего не достанется, а если на одного председателя, то жить можно.
Хутор маленький. Колхоз тоже маленький, но пограничный. Это у нас раньше границы с Украиной не было, а сейчас, слава Богу, есть. Сейчас все умные стали! В экономике ж как? В экономике надо, чтоб было где работать, потому что от этого сразу и деньги, и благосостояние, и вообще расцвет. Не было границы — и расцвета никакого не было. Все туда-сюда шмыгали. Жили, правда, спокойней, но скучно.
Зато сейчас тебе — и пограничники, и таможня, и миграционные эти... в общем, всё по законам рынка. Расцвет с благосостоянием пока не пришли, но, видимо, тоже не за горами, раз столько людей хорошей работой обеспечили.
Главное, на одном месте долго не задерживаться, а то вместо расцвета постоянно тюрьма получается. Но люди привыкли: посидел недолго на таможне, построил себе хату хорошую — уходи в миграционную службу. Там за годик на машину скопил — иди в пограничники. А на одном месте нельзя. Экономика — это ж целая наука! Если её не соблюдать — обязательно посадят.
Плюс контрабанда. Опять все туда-сюда шмыгают, только бодрит, и не скучно совсем!
А раньше ведь по-другому жили. Сейчас вот все первого секретаря райкома поминают. Хороший мужик в целом. Он даже не то чтоб воровал... Просто у него административный ресурс был. А так-то он жил как все: свинья в сарае, сортир на огороде.
Потом перестройка эта началась. Секретарша перед народом покаялась: я, говорит, такая же обездоленная, как и вы, а вот первый секретарь — номенклатура, у него семь умывальников за сараем стоит. Мужики пошли, посмотрели — точно! Семь штук мойдодыров за сараем и, главное, сеном присыпаны, чтоб с огорода не видно было. Хорошие такие — тумба, чтоб ведро ставить, бачок с краном да ещё и зеркало с полочкой.
Шум поднялся большой, конечно. Зачем ему семь умывальников — даже не спрашивали. Главное — откуда? Ну, секретарша сказала, что, мол, тёмные вы, тёмные — это ж чисто административный ресурс! Ему их тайком из Кокоревки привозили, когда он понял, что партия долго не продержится. Готовился, получается.
Демократ у нас был свой, местный (очень потом прожорливый оказался, как демократом стал). Так он тогда на собрании выступил. Говорит, вот, смотрите все, кто не верил в «золото партии», вот оно! Вся страна так разворована. Ну, а правда, если у секретаря, допустим, семь мойдодыров, то сколько ж тогда их у Горбачева должно быть, чтоб на золото менять?!
Демократ этот сказал, чтоб у партии умывальники отобрать и передать их в детский дом. Мне, сказал, они не нужны. Мы, говорит, не для того с этой властью боролись, чтоб теперь так же грабить народ. Я, говорит, такой же, как и вы, я и из одного умываться могу. Так что один самый новый себе возьму, а остальные — в детский дом.
А тут ГКЧП. Мужики испугались, мойдодыров обратно вернули. И демократ этот сразу делся куда-то. Как не было его. Через три дня опять митинг. Мол, в Москве всё кончилось, значит, и у нас новую жизнь пора объявлять. Никто ничего и понять не успел.
Демократ вернулся, залез на трибуну — эх, говорит, жалко, что я ничего не знал, потому что все три дня по грибы ходил и выпал из политики. А вы, говорит, как были стадом, так и остались, раз умывальники вернули, пока я отсутствовал.
Ну, в общем, секретаря сняли, а этого поставили. Еле прогнали потом. Не сразу ж понятно, что человек дурак. С виду он же — как мы. Но глупостей, помню, много наплёл. Один раз даже до того договорился, что Америка нам друг. А тут на хутор как раз американец приехал. Стакан выпил — упал. Ну, и какой с него друг?..
...Но те времена давно прошли. Сейчас-то каждому дураку понятно, что Америка нас ненавидит. Хорошо ещё, что когда они спят, мы пьём, а когда они пьют, мы уже спим. Поэтому ненависть не сильно чувствуется, хотя точно знаем — ненавидят. Это только мы, дураки, всех любим.
А Филиппыч им с самого начала не верил, и правильно делал. Сейчас всё подтверждается.
— Соседи у нас — сволота на сволоте! — объяснил нам с кумом Филиппыч. — Шо немцы, шо другие. Нихто за Крым нам спасибо не сказал, даже хохлы, подлюки...
Но к ненависти Филиппыч подготовился заранее. А всё потому, что он историю хорошо знает. Помнит, как раньше было. Про что ни спроси — всё расскажет. Про кирпичи, например.
Пётр Первый, говорит, когда Ленинград строил, кирпичи брал только наши, из Подгородней Слободы. Никаких других не признавал.
Я у Филиппыча, помню, спросил ещё:
— А как Пётр Первый их в Ленинград возил?
Филиппыч мне быстро на бумажке схему накидал:
— Ось, бачишь, с Подгородней лодками по Неруссе до Десны, там в Днепр, а с Днепра, шоб хохлы кирпичи не покрали, сразу в Балтийское море.
Я сам точно не знаю, Филиппыч говорил, Днепр тогда в Балтику впадал, это уже потом его хохлы себе перекопали, чтоб Днепр к нам не тёк. С того и кирпичный завод развалился.
Вообще, Филиппыч — человек с понятием. Сидели у кума, он мне говорит:
— Чего мы с этими алкоголиками пьём? Пошли ко мне в хату. Я образованный, ты вроде тоже школу без двоек кончал, давай хоть нажрёмся вдвоём, как люди! Ты ж моей библиотэки не бачил. А у меня ж, не соврать, книг тридцать, не меньше! Ты ж картины у меня не бачил! Знаешь какие? — Филиппыч начал загибать пальцы: — Три ведмедя! Богатыри — тоже три штуки, и все ж на конях, не просто ж так! Русалка же ж голая в речке! Русалку, правда, от бабы своей на чердаке сховал. Да ты шо! Всё ж подлинники! В Брянске куплял.
— На хуторе тоже продавали, в хозяйственном...
— На хуторе — то ж не подлинники. Да ну, иди ты! Тут либо ведмеди неправильные, либо богатыри ненастоящие, либо русалка в пальте. Не! Хорошее искусство — токо в Брянске! Максимум — в Трубчевске. Ну, шо, идём выпивать?.. А то мне ещё сволочей тых гонять сегодня...
Сволочами Филиппыч пограничников называет. Причём — что наших, что украинских. Лезут и лезут. Филиппыч-то свой участок крепко держит, а вот в других местах по-разному получается.
...Хлопцы тот год иконы через границу везли. Загрузили полную «восьмёрку» и стали на Буду лесами прорываться. А там поле одно есть. На нём-то начальник заставы их и поймал. Он на дороге стоял, а хлопцы на поле. Валера с Витькой.
Этот с дороги орёт: «Стрелять буду! Выходите, суки!». А им что делать? Они «восьмёрку» за каким-то кустом притулили, сидят, курят, думают: «А ну как, правда начнёт?» Валера говорит: «Давай самую большую икону ему подарим, глядишь, и отстанет, может?»
А осень же, трава под кустом посохла, на кусте листья тоже сухие. Витька бычок в траву кинул, та и занялась сразу. Ну и куст за ней тоже. Тут уже по-любому вылезать надо было. Валера вытащил самую большую икону — а она чуть не два метра в высоту. И Богородица на ней во весь рост — крепкая такая, румяная. Как положено.
Только грустная маленько. Не знаю где как, за других не скажу, а у нас Богородица всегда грустная. Да и с чего б ей в нашем районе радоваться! Она и по области такая всю дорогу.
А тут трава горит, куст пылает, деваться некуда, спрятаться негде — одним словом, надо как-то договариваться. Вот Валера и вылез из-за куста с этой иконой. Держит её перед собой, чтоб видно было: человек не с пустыми руками идёт, а с подарком. А самого Валеру за Богородицей и не видно было, в общем. Говорю ж, икона во весь богородицын рост, а женщина она у нас высокая, хоть и худая немного.
Валера говорит, и десяти шагов не прошёл, как начальник этот автомат свой в машину кинул, сам за руль прыгнул и — тикать. Вообще непонятно ничего! Ну, хлопцы плечами пожали, икону обратно в машину и быстренько через лес на ту сторону.
А вечером пограничники со службы вернулись — говорят, начальник с ума сошёл. Примчался на заставу как угорелый, собрал всех, говорит:
— Неправедным мы делом тут все заняты. И вы у меня идиоты, и я у вас придурок. Так бы и жили б, наверное, если б не чудо. А вот сегодня мне Богородица из горящего куста вышла и сказала: «Паразит ты, паразит, шо ж ты людям не даёшь контрабандой-то заниматься?» Так что — кто куда, а я в монастырь, грехи замаливать.
До монастыря, правда, не дошёл, по пути в дурдом его сдали. Сейчас новый начальник, но тот, вроде, не лютует: наверное, в дурдом не хочет.
Так что у пограничников сейчас дела не очень. Ну и плюс Филиппыч их от своего участка границы отгоняет. Ни хрена ж себе, говорит, моду взяли, по моим полям свободно ездят! Не дай Бог кого из вас ещё, говорит, на границе поймаю! Всё, что надо охранять — сам охраню, а если ещё кого у себя в зелёной фуражке увижу — так отлуплю, навек дорогу к нейтральной полосе забудете!
Филиппыча понять можно. У него на сопредельной зоне сразу куча интересов. Во-первых, он на всякий случай новую границу подготовил. Делов-то! Нарыл в лесу новых ямок — сто метров в сторону Киева от старых столбов. Осталось только сами столбы переставить, да и всё!
Во-вторых — корчú. Если шведы не врут, то корчéй у Филиппыча на делянках на всю их Швецию хватит, и даже на Норвегию останется.
Ну и самое главное — это проект «Филиппыч и НАТО: партнёрство во имя мира». Он с этим проектом уже лет десять носится.
Дело-то золотое! Филиппыч первым из председателей понял, что если Украину заберут в Европу, то он тогда сможет свою землю нашим военным в аренду сдавать. Под окопы. Он нам и прейскурант показывал: окоп — столько-то, танк — столько-то, аэродром — вообще не сосчитать. Граница-то Филиппычева, и воевать можно только через него!
Ну, или хохлам, опять же, можно землю сдавать, если больше заплатят. Тоже вариант. Только столбы уже в другую сторону переносить придётся. Но Филиппыч и это предусмотрел: он и под них ямки на всякий случай нарыл. Сто метров от старой границы в сторону Москвы.
Поэтому на хрена ему с такими приготовлениями пограничники в этих местах нужны?! Вот он их и гоняет.
Только с НАТО до этого года партнёрство во имя мира не складывалось. А всё из-за кого? Из-за хохлов, естественно. Они ж, сволочи, каждую весну говорят: «Вступаем!» Филиппыч, как дурак, им верит, поэтому и не сеет у себя ни хрена. А эти, как осень, заявляют: «Не! Ещё годик подождем!» Вот тоже! — что за нация? Как на таких надеяться?..
Так бы Филиппыч всю жизнь мог прождать и никакого НАТО не дождаться! А сейчас, смотри, как получилось — ждали-ждали, а потом, глядь: наши сами на танках приехали. С самой той войны их не было, а тут приехали. Как немцы в тот раз.
Филиппыч прям аж подпрыгнул. Понял, что пришёл к нему его личный персональный расцвет. Сел в УАЗик, поехал договариваться. Всё военным объяснил. Пограничников, говорит, я уже разогнал, вам и делать ничего не надо, ямки накопаны в обе стороны, столбы перенести — на себя беру: считай, всё готово. Карту показал и прейскурант тоже.
Ещё предупредил, чтоб они в другие колхозы даже не и совались: там и болота кругом, и местность для нормальной войны непригодная — кочки одни, и приграничная дорожная сеть слабо развита. А у него всё по уму, и выступ к тому же очень стратегический. Бери плацдарм да воюй на здоровье. Только плати вовремя: окоп — столько-то, танк — столько-то...
С ходу, однако, договориться не вышло. Танки на делянку не поехали. Встали в десяти километрах. Про стратегический выступ — это всё правда, но цены у него всё же высокие. Мы сразу про это говорили, когда он ещё «Филиппыча и НАТО» придумал. Для немцев, может, это и не деньги, а нашим, судя по танкам, дороговато выходит. Вот и медлили.
Сам Филиппыч в последнее время ночей не спал, смотрел, чтоб другие председатели втихаря демпингом не занялись. А Министерство обороны думать продолжало. На самолёте прилетали два раза, кружились, смотрели. Филиппыч самолёты увидел, по делянке бегал, показывал им, где у него что находится на местности. Мы ему орём: «Уходи! Ну как они бомбу кинут!». А он говорит: «Я им кину! Пускай сперва плотют, потом кидают!»
Он их, кстати, сразу предупредил: воевать воюйте сколько влезет, а корчú не трогать, корчú — мои.
И вот что у нас за страна за такая за нерешительная? Зла не хватает! Ведь так, вроде, хорошо всё начиналось, а сегодня новость прилетела! Говорят, уезжают наши. Говорят, вместе с танками. И, что самое поганое — даже неизвестно, приедут ли обратно.
Что-то у них не вышло с этой войной, а что — неизвестно. Нам же не говорят. Сами пытаемся сообразить, что случилось. То ли медведи опять неправильные, то ли богатыри ненастоящие. Хотя, это не нашего ума дела.
* * *
...А вот Филиппыч расстроился. Сидит теперь, думает, в какие ямки ему столбы переносить. Ну, и с корчáми что-то решать надо. Продавать, кстати, пока не стал. Война, говорит, рано или поздно так и так начнётся. Что я, наших не знаю? Куда ж мы без войны! Не сомневайтесь, говорит, дело верное.
А раз война начнётся, то цена на всё взлетит, и на корчú тоже, вот и нету смысла их сейчас продавать. Подождут эти шведы. Потому что неясно ещё, сможем ли мы после победы вообще что-нибудь продавать, кроме корчéй...
(c) Фил Суземка
