ТЯЖКИЙ ВЗДОХ РЕНЕ ДЕКАРТА *
Третий курс в военно-морской бурсе – время грандиозных свершений и неожиданных открытий. Можно было, особо не волнуясь, ушуршать в самоход; можно было по-отечески вздрючить подчинённое отделение лопоухого первого курса; можно молодецки проквасить считанные «боны» за дальний поход; можно, в конце концов, жениться (естественно, по залёту). Людям с тремя псицами на рукаве было уже всё почти можно, и с них пока ещё ничего особо не требовалось.
Тогда это был последний, «годковский» курс в бескозырке – потом торец рашн нэйвыл кадета венчали фуражки, меняющие форму в соответствии с традициями и географией от полётных палуб до обвисших сморчков. Это, ребята – ежели кто здеся не флотский – так вот, это Рубикон; это этап; это, в конце концов, философский переход количества в качество… об этом – в другой раз.
А ещё третий курс был очень характерен Свободой. И одним из доказательств и свидетельств этому было окончательное и безоговорочное расставание с математикой – высшей и всей остальной. Дальше, вплоть до удобного кресла Главкома ВМФ, математика флотскому человеку нужна лишь для того, чтобы достать из-под рундука (сейфа, шкафа, аппаратной стойки...) какую-нибудь завалившуюся фигню – всем известно, что для этого кусок проволоки необходимо согнуть по форме значка интеграла.
И вот самое-самое последнее занятие всего обширного курса высшей математики стало настоящим бенефисом этой трогательной науки. Его в нашем потоке вёл маленький, круглый и отвратительно жизнерадостный доцент, фамилию которого в принципе можно перевести как Диапазон.
«Гарольд Карлович» фон Диапазон, отчаянно картавя и поминутно взлетая на броневик аудиторской кафедры, творил чудеса. Он рисовал на доске батальную маринистику в цифрах и формулах, от результатов решений интегральных систем и вычисления дивергенций захватывало дух. Оказывалось, что вся строжайшая тактическая невероять в отношении боевой устойчивости американской АУГ относительно легко может быть просчитана вплоть до курсовых углов, с которых надлежало кидаться «гранитами», и при этом даже оставалась вероятность уцелеть – маленькая, ничтожная, на самом краю гауссианы, но – вероятность! И этот искромётный праздник практичной теории пробил на интерес даже законченных скептиков, мирно страдающих похмельем за дальними столами: народ даже попытался спорить и, неистово напрягая мозги, самостоятельно вычислять коэффициенты – безрезультатно, но весело.
Напоследок же Диапазон клятвенно пообещал нам всем, что мы ещё придём, прибежим, приползём к нему и будем валяться в ногах, пытаясь вымолить помощь в расчётах по курсовым работам специальных предметов.
А когда погасли огарки свечей, и фейерверк в ночном небе растаял, я посмотрел на все свои математические конспекты, написанные за два с половиной года – шесть общих тетрадок, и мне стало даже немного грустно… И я заботливо уложил их в дипломат с тайным намерением когда-нибудь написать о них мемуарчик.
Школа кончилась – начиналась жисть…
Ха-ха-ха.
Вечером того же дня наш взвод попытались выделить в какой-то левый наряд – то ли патруль по училищу, то ли дежурное пожарное отделение... что-то такое. При этом «старшему на рейде» (замначальнику училища) какой-то там придурок с факультета пообещал двадцать человек.
Вот она, правда – точно говорю, можно поднять архивы: набрали двадцать один. То есть двадцать плюс старшина класса. Представьте себе три неровных шеренги, кислые лица и вечерний холодок, совсем рядом с КПП.
Перед строем стоит заместитель начальника высшего военно-морского училища, капитан першего ранга, лорд, эсквайр, эстет и интеллектуал…
– Товарищ капитан первого ранга, двести тридцать второй класс по вашему приказанию…
– Што за чи-шу-йа-а-а-а?!
– ???
– А-а-а?! Я спр-р-р-а-ши-ва-й-у-у?! Старшина! Что! Это! За! По! Е! Бень?!
Старшина молчит – а фиг ли ему говорить? Говорит сейчас зам начальника училища, капитан первого ранга, лорд, эсква…
– Трижды семь – ВОСЕМНАДЦАТЬ!!! Где остальные?!
...
Через пару дней большой оригинал Вовик Субботницкий подарил конспекты по «вышке» некоему первокурснику. И, глядя на щенячий восторг лысенького мальчишки, он у него зачем-то спросил:
– Ну-ка, болезный, скажи: а ты уверен, что хочешь быть офицером?
– Конечно!
– Сколько будет трижды семь?
– Э-э... двадцать один!
– Ну-ну… Пока что – действительно, двадцать один. Но запомни – жизнь не стоит на месте! То ли ещё будет, гы-гы.
И мы пошли пить пиво. А первокурсник стоял и смотрел нам вслед, и явно силился понять, что ещё интересного принесёт ему эта штука – военно-морская служба.
* из ненапечатанного сборника "У зелёной черты на мокрой воде" ©