– Разрешите, товарищ капитан второго ранга?
– Заходи, заходи, Совенко, – отозвался тот.
Вахту замполиту нести не надо, потому большую часть времени он проводил в каюте, а конкретно – в койке. Зато вставал оттуда одним движением, как маятник. Задница на месте, голова шла вверх, ноги вниз в форменные корабельные чёрные тапки.
Как только ступни в тапки вошли, на лице нарисовались приветливость и готовность объяснить, почему нельзя решить проблему, с которой пришёл посетитель.
Уже сидя, замполит глянул список команды под стеклом на столе.
– Присаживайтесь, Василий Павлович!
– Товарищ капитан второго ранга, я по поводу моих яиц! – сразу взял быка за рога Совенко.
– Да, конечно...
Яиц так яиц… Вот в прошлом походе в каюту ворвался гражданский научный сотрудник и с порога потребовал:
немедленно прекратите прослушивать мою каюту! Замполит – тёртый калач – щёлкнул первым попавшимся тумблером на панели радиоприемника «Волна» и заверил гражданского, что больше его прослушивать не будут. Доктор его теперь прослушает, на берегу.
– Постановление партии вышло, товарищ капитан второго ранга, приказ состоялся, а яйца нам не дают.
– Да-да, Василий Павлович, безобразие, надо разобраться, вы подробнее.
– Я и говорю: вышло постановление в знак заботы и повышения, в Марокко заходили, мне брат в письме газету прислал, он прапорщик на танках... – Совенко показал затёртую вырезку из газеты, – по нему издан приказ министра обороны, номер у меня есть, по которому прапорщикам и мичманам положено выдавать в выходные яйца. А нам не дают! Только у меня на шесть яиц недостача.
– Всё верно, – кивнул головой замполит, – партия и правительство, командование мичманов и прапорщиков не забывают. Сам видишь, – он перешёл на «ты» и в знак доверительности придвинулся ближе, – только надо учесть, что корабль в походе и выполняет важную задачу оборонного значения в дальнем районе Мирового океана.
Замполит сделал паузу и покачал головой.
– Это что же получается – боевую задачу прервать, следовать в ближайший порт мичманам за яйцами? Потерпи, Василий Павлович! После похода в родном порту... – улыбнулся он и развёл руки, словно хотел показать, сколько яиц ждёт Совенко на берегу.
– Товарищ капитан второго ранга, яйца у нас есть. – с укоризной в голосе произнёс мичман. – В Марокко две коробки загрузили, сам видел. В продкладовые отнесли. Мелкие, правда.
– Опять не понимаешь, Совенко! – начал раздражаться замполит. – Впереди заходы в иностранные порты. Предстоят официальные приёмы. Попросит какой-нибудь зарубежный адмирал яичницу, а мы ему: «Нет яичницы. Все яйца, прикрываясь партией и правительством, мичман Совенко съел».
– Никак нет, товарищ капитан второго ранга, – не сдавался мичман, – за адмиралов не знаю. На три месяца похода мне положено двадцать четыре яйца... В понедельник на завтрак команде омлет давали.
– Вот видишь! – обрадовался замполит.
– Так он не в счёт, мне ещё два яйца от министра обороны положены.
Замполит сразу утратил душевность, поднялся, нараспашку открыл пустой холодильник:
– Смотри, Совенко! Нет у меня яиц!
Встал и мичман, хотел ещё что-то сказать, потом аккуратно сложил вырезку и спрятал её в нагрудный карман.
– Разрешите идти?
– Идите! – неласково проводил его замполит и, оставшись один, долго бурчал что-то крамольное, не одобряющее политику партии-правительства и приказы командования в отдельных вопросах улучшения питания военнослужащих сверхсрочной службы.
* * *
Спустя неделю счёт у Совенко дошёл до восьми недоданных яиц, и он пошёл выше. А выше был ГКП – главный командный пункт, или верхний мостик, если не так торжественно. Совенко заглядывал сюда редко. Снять показания приборов или запросить место корабля – проще позвонить в штурманскую рубку или гидрографам. Телеграмму подписать – лучше в штурманскую зайти и уже оттуда, если разрешат, на ГКП. Он и в этот раз так сделал. Покрутился в штурманской, осторожно высунул голову на верхний мостик, раскрыл было рот на ширину приклада, чтобы спросить разрешения зайти, но бесшумно подлетел вахтенный офицер и приложил палец ко рту.
В противоположном углу в высоком кресле спал командир. В середине похода у него разыгралась командирская бессонница. Когда в постели маешься, ворочаешься часами с бока на бок, зато на мостике только в кресло сел – глаза сами закрылись. Он даже похрапывал, а вахта (рулевой, вахтенный офицер и штурман) убавили громкость трансляции до минимума и ходили на цыпочках.
Командирский сон чуткий. Он открыл один глаз и увидел перед собой вытянувшегося в струнку мичмана Совенко. Командирский глаз посмотрел на Совенко и снова закрылся. Стоит мичман – и пусть себе стоит.
Сжигая мосты, Совенко кашлянул.
– Товарищ капитан первого ранга! Разрешите обратиться по личному вопросу?
Командир вздохнул, открыл оба глаза, внимательно посмотрел на мичмана и тяжело кивнул.
Совенко чётко доложил про постановление, предъявил присланную братом-прапорщиком газету, озвучил вышедший вдогонку приказ министра и понесённый им личный ущерб.
Командир внимательно выслушал, набрал в грудь воздух так, что Совенко чуть не засосало, и тихим проникновенным голосом начал:
– Совенко! По уставу любой военнослужащий мужского пола может иметь яйца в количестве двух штук. Вот у меня – капитана первого ранга – и то два яйца, а ты, Совенко, хочешь аж восемь. Вчетверо больше капитана первого ранга. Совенко!! Я командую кораблём первого ранга, а не птицефермой, но специально для тебя в следующий поход курицу возьму и на твоё заведование повешу, и не дай Бог с ней что-то случится. И ты мне не телеграммы будешь носить, а предъявлять каждое новое яйцо и докладывать: товарищ капитан первого ранга, кура несётся нормально в количестве двух штук в неделю… предъявишь, а я распишусь на них с отметкой в вахтенном журнале. Совенко!!! Ты откуда призвался? Как тебя на флот занесло? Давай тебе на берегу должность найдём. Откомандируем в подсобное хозяйство. Или к братану в танк. Вам двоим и брони не надо. И так не пробьёт. Совенко!!! Почему тебе два яйца?! По звёздочкам, что ли, считал? Тогда старшему мичману Грищуку три надо. Младшему лейтенанту – одно, а, начиная с капитана третьего ранга, выдавать страусиные. Совенко!!! Ты уже всех на пароходе своими яйцами достал, до ГКП дошёл. Выше только мачта. Так залезь на клотик и ори: «Яйца!!! Отдайте мои яйца!» Вероятного противника напугаешь, хоть какая-то польза от тебя будет. Уйди с глаз моих, курощуп!
Мичмана как ветром сдуло. Командир огляделся, ища новую жертву.
Рулевой стоял на руле с чугунным лицом. Вахтенный офицер утопил лицо в тубусе локатора.
Командир ещё поёрзал в кресле, понял, что заснуть уже не удастся, слез, послонялся по мостику и штурманской и злой ушёл в каюту.
* * *
Необходимое отступление. На нашем корабле есть несколько особо защищённых мест – некоторые лаборатории, помещения ЗАС и шифровальщика.
Вы думаете, случись бунт, их будут захватывать? Как бы не так! Кому они нужны?! Побегут в продкладовые. Тот же броненосец «Потёмкин» – про социализм и слова не было: мясо команде дали плохое. И полетели за борт виновные и те, кто под руку попался. Так что артельщиков, завпродов никогда не любили. Да и за что их любить?
На пароходе номер телефона моей лаборатории на одну цифру отличался от номера каюты командира похода. И нетрезвый завпрод во время ночной вахты частенько промахивался пальцем и начинал на пару со старшим коком петь в снятую мной телефонную трубку:
– Товарищ капитан первого ранга! Мы тут бочку открыли, такая вкусная селёдка! Принести вам пару хвостов?
– Воткните её себе в жопу и пройдите по палубе русалкой, – басил я в ответ «под начальника», срываясь от гнева на фальцет.
То есть ты ночью вахту несёшь, крепишь оборону Родины, а они в это время селёдку жрут.
На корабле Совенко посягнул на святое – на продкладовые.
* * *
Совенко не интересовала ни копчёная колбаса, попадавшая на общий стол уже с каймой, ни проспиртованные, запаянные в полиэтилен батоны, ни вобла, закатанная для сохранности в большие банки. Его терзало, что в продкладовых лежат его совенковские яйца, которые ему не отдают. И кто-то другой их наверняка ест. Ананас после захода в Марокко дали, а яйца зажали. Ананас дали всем, а вот два яйца должны были вынести только ему, поскольку был приказ. Он пошушукался с другими мичманами, внося смуту, но мичмана жались, от коллективных акций отказывались, хотя и разделяли гнев товарища.
Прошло две недели. Счёт у мичмана дошёл до десяти недоданных яиц. На «рупь тридцать», если яйца диетические, и девяносто копеек, если столовые. Перевалил критическую массу. И как раз подоспело партийное собрание. В Москве прошёл пленум ЦК КПСС, поднявший на знамёна очередную чудо-юдо-идею, что социалистический мир спасёт мелиорация. Предстояло осушать заболоченные земли, расширять пастбища и поворачивать реки. По поводу предстоящих боёв следовало провести партийные собрания во всех воинских частях от Заполярья до пустыни Каракум, а с учётом нас – и в Центральной Атлантике. Где-то у экватора. На большом белом пароходе. Сидят серьёзные люди в немалых чинах в синих коротких штанишках (тропическая форма). От качки отходят занавески на окнах кают-компании, раскачиваются и люди. Жарко, кондиционер не справляется. Докладчик, держась за переносную походную трибуну, невнятно бормочет что-то про мелиорацию. Вокруг судна летает противолодочный самолёт-разведчик «Орион», кидает гидроакустические буи, щупает нас своей аппаратурой, а может, даже и прослушивает весь этот бред про великое осушение.
Потом все вытерли пот, единогласно назначили ответственным за мелиорацию капитан-лейтенанта – начальника метеолаборатории. Вроде как по его части следить, чтобы буфетчицы землю в цветочных горшках поливали.
Это первый пункт, потом было минут на пять про социалистическое соревнование, а на пункте «разное» слово попросил и прошёл к трибуне мичман Совенко.
Мичман начал издалека и как положено: про большую заботу партии и правительства, про то, что на своём участке он старается соответствовать и оправдать, и ценит внимание министра обороны, который своим приказом номер... распорядился выдавать прапорщикам и мичманам дополнительное питание. И его очень огорчает, что в условиях дальнего океанского похода некоторые коммунисты данный приказ игнорируют, заявляя, что яйца в продкладовых не для своих мичманов, а для иностранных адмиралов.
И можно ли рассчитывать на выполнение нынешнего постановления о мелиорации, если предыдущее практически сорвано?
Замполит тоскливым взглядом смотрел на ведущего протокол секретаря партийного собрания – мичмана, техника одной из лабораторий. Тот отвернулся от замполита и зловредно записывал сказанное слово в слово, а про яйца ещё и подчеркнул.
«По приходу протоколы проверят в политотделе, и хоть привезёшь ты в подарок бутылку водки-романовки с царским орлом, всё равно тебя потом носом в этот протокол ткнут, – грустно размышлял замполит. – Придется по две бутылки дарить, поить весь политотдел, и всё равно носом ткнут».
Мичман же, не отрываясь от заготовленной бумажки, пугал срывом поставленных задач и возлагал ответственность на виновных – правда, по именам и должностям их не называя. Сказал про то, что в танковых частях лучше. Намекнул про открытое письмо, с которым надо обратиться, раз на месте коммунист коммуниста понять не может, и есть сомнения в выполнении решений вышестоящих органов.
Тут замполит чуть не подпрыгнул. Ведь этот Совенко, как пить дать, напишет в ЦК КПСС. Отправит прямо из иностранного порта. И придёт в ЦК письмо из Гвинеи, города Конакри. А часто ли в ЦК нашей КПСС приходят письма из Гвинеи? И поставят его на контроль, отправив в Министерство обороны с удивленно-вопросительной резолюцией, а те переадресуют письмо в главкомат ВМФ с кучей грозных резолюций, оттуда раздробят его в Ленинградскую военно-морскую базу и в ГУНИО, главное наше управление навигации и океанографии, и вновь письмо сойдётся в политотделе 6-й Атлантической экспедиции. И резолюций будет столько, что и самого письма уже не видно.
И вызовут его сразу к пяти адмиралам, и дадут ему адмиралы лукошко, и скажут: ну, замполит, несись! Несись, гад, чтоб на каждого мичмана по два яйца из тебя вышло. А потом законопатят его из города Ленинграда куда-нибудь на «севера», на серый пароход с пушками и кучей личного состава, где он и будет гнить до конца службы.
Замполит переглянулся с командиром и вслушался в последние слова вдохновенного выступления мичмана Совенко:
– ... если проблема, не стоящая выеденного яйца, не будет решена в ближайшее время.
Победа мичмана над командованием была полной. Уже на следующий день в обед в кают-компании буфетчица вынесла сетку яиц и громко объявила:
– Совенко! Вот твои яйца!
Ему выдали даже больше, чем положено. И что недодали, и вперёд до конца похода.
Два из них Совенко сварил в чайнике. С остальными получилась какая-то ерунда. В тот же день старший механик конфисковал у него нештатную электроплитку. Совенко сварил в чайнике ещё два про запас и весь вечер бегал по пароходу с оставшимися яйцами в авоське, пытаясь их пристроить в прохладное место. Завпрод, поджав губу, сказал, что когда яйца были общественные, он хранил их согласно должностных обязанностей, а для яиц личных в продкладовых места нет. Согласно приказу того же министра обороны. Маленькие личные холодильники «Морозко» (у кого они были) заполнены под завязку. Большие холодильники только в командирских каютах на шестой палубе. И уже под ночь он униженно постучал в дверь каюты замполита.
Зам и с кровати не поднялся:
– Совенко? – обрадовался он. – Василий Павлович?
Потом замполит вскочил, застегнул верхнюю пуговичку на «тропичке» и металлическим голосом скомандовал.
– Мичман Совенко! Кру… гом! С яйцами отсюда – шагом марш!
Совенко в каюте открутил до максимума регулятор кондиционера, разложив по его верху оставшиеся яйца. Но это не помогло. К утру яйца протухли, а мичман простудился.
Чихая и сморкаясь, он с вертолётной палубы долго швырял яйцами в чаек.
В те, уже далёкие времена во всех наших бедах винили капиталистов. Видимо, это они нам в Марокко некачественные продукты подсунули, а может, и завпрод, прежде чем передать буфетчице яйца для Совенко, подержал их часок на палубе под тропическим солнцем. Впрочем, наш завпрод уже в те времена был капиталистом. Об этом даже однажды написали в боевом листке. Но это уже совершенно другая история…
(с) Макаров Андрей Викторович
через Игоря Аксюту